Респираторные инфекции сочетанной этиологии — особенности клинической картины, подходы к терапии

Импакт-фактор - 0,846*

*импакт фактор РИНЦ за 2022 г. 


РМЖ. №10 от 17.12.2021 стр. 21-26
Рубрика: Инфекционные болезни COVID-19

В структуре инфекционной патологии острые респираторные инфекции (ОРИ) до настоящего времени являются значимой проблемой, занимая ведущее место в структуре инфекционных и паразитарных болезней. В Российской Федерации ОРИ входят в перечень заболеваний, имеющих наибольшую экономическую значимость. На современном этапе чрезвычайно актуальна проблема сочетанного инфицирования. В статье представлены гипотезы, объясняющие роль дисбиоза, сопровождающегося увеличением числа патобионтов, в развитии воспаления и снижении целостности эпителия, способствующего проникновению вирусов в слизистую верхних дыхательных путей. Описаны три сценария взаимодействия респираторных возбудителей между собой, реализующихся в виде синергизма, антагонизма или индифферентности, которые определяют доминирующие клинические проявления и течение болезни при сочетанной инфекции. Более подробно освещены некоторые клинические особенности течения гриппозной инфекции и SARS-CoV-2-инфекции, выделены симптомы, характерные для обоих заболеваний, и симптомы, позволяющие провести дифференциальную диагностику. Обозначены проблемы лечения вирусных инфекций респираторного тракта, связанные, в частности, с необоснованно частым применением системных антибиотиков, обусловливающим ухудшение прогноза заболевания, повышение риска побочных явлений и рост числа антибиотикорезистентных штаммов микроорганизмов. Обосновано назначение препаратов, стимулирующих выработку интерферонов — ключевого звена противовирусной защиты.

Ключевые слова: респираторные инфекции, сочетанные инфекции, патобионты, грипп, SARS-CoV-2, терапия.


Для цитирования: Николаева С.В., Каннер Е.В., Каннер И.Д., Лапкин Н.М., Горелов А.В. Респираторные инфекции сочетанной этиологии — особенности клинической картины, подходы к терапии. РМЖ. Медицинское обозрение. 2021;29(10):21-26.

Respiratory co-infections: clinical presentations, treatment approaches

S.V. Nikolaeva1, E.V. Kanner1, I.D. Kanner2, N.M, Lapkin3, A.V. Gorelov1,4

1Central Research Institute of Epidemiology of the Russian Federal Service 

for Supervision of Consumer Rights Protection and Human Well-Being, Moscow

2Lomonosov Moscow State University, Moscow

3Yaroslavl State Medical University, Yaroslavl

4I.M. Sechenov First Moscow State Medical University (Sechenov University), Moscow

Acute respiratory infections (ARIs) are still an important issue. They rank fifth among infectious and parasitic diseases. In Russia, ARIs are included in diseases with the highest economic relevance. Currently, co-infection is of particular importance. This paper addresses hypotheses that explain the role of dysbiosis (associated with the increased count of pathobionts) in the development of inflammation and reduction in epithelial integrity favoring viral invasion into upper airway mucosa. Three scenarios of the interaction of respiratory pathogens between each other (i.e., synergy, antagonism, or indifference), which account for predominant clinical presentations and disease course in co-infection, are described. The paper also discusses some clinical features of flu and SARS-CoV-2-infection and highlights symptoms typical for both disorders, allowing for differential diagnosis. Challenges in treating viral infections of the respiratory tract are accounted for by unreasonably freq uent use of systemic antibiotics that result in poor prognosis, increased risk of adverse reactions, and a growing number of antibiotic-resistant microbial strains. Finally, the use of medications stimulating the production of interferons, the critical element of antiviral defense, is substantiated.

Keywords: respiratory infections, co-infections, pathobionts, flu, SARS-CoV-2, therapy.

For citation: Nikolaeva S.V., Kanner E.V., Kanner I.D. et al. Respiratory co-infections: clinical presentations, treatment approaches. RMJ. 2021;10:21–26.



Введение

Эпидемиологическая ситуация и в мире, и в нашей стране по заболеваемости острыми респираторными инфекциями (ОРИ) остается на стабильно напряженной. В периоды пика заболеваемости ОРИ диагностируют у 30% населения планеты, а частота респираторных вирусных инфекций в разы превосходит частоту остальных инфекционных заболеваний. В рейтинге экономической значимости среди всех инфекционных болезней ОРИ занимают 1-е место, и эта ситуация сохраняется на протяжении последних 15 лет [1].

Этиологическая структура ОРИ в настоящее время характеризуется преобладанием вирусных агентов над бактериальными, при этом доминирующими возбудителями чаще всего являются риновирусная и гриппозная инфекции. Следует отметить, что в последние годы благодаря модернизации и широкому внедрению молекулярных методов верификации патогенов при ОРИ (таких как ПЦР) доля выявленных сочетанных инфекций возрастает. Накоплены фактические данные, подтверждающие, что инфицирование несколькими респираторными патогенами изменяет течение болезни, ее клинико-лабораторную картину, что затрудняет диагностический поиск и может приводить к развитию бактериальных осложнений и неблагоприятным исходам.

Способность респираторных вирусов вызывать последующие бактериальные коинфекции хорошо известна [2], однако современные данные свидетельствуют о том, что может происходить и обратное. Увеличение числа различных патобионтов в микробиоте верхних дыхательных путей (ВДП) может увеличить частоту и тяжесть вирусных инфекций ВДП [3, 4].

Роль патобионтов в развитии вирусных инфекций ВДП

Патобионты определяются как бактерии, которые обычно встречаются у здоровых людей, но при определенных условиях могут быть патогенными. S. pneumoniae, H. influenzae, S. aureus и M. catarrhalis были определены как бактерии-патобионты, и повышенное содержание одного или нескольких из этих микроорганизмов часто является признаком дисбиоза в ВДП [3]. Повышенная численность патобионтов часто приводит к снижению разнообразия микробиоты, что, согласно гипотезе, способствует снижению чувствительности эпителиального барьера и развитию более выраженного воспаления в ответ на триггеры окружающей среды, включая респираторные вирусы [5].

Ассоциацию бактериального дисбиоза и вирусных инфекций можно объяснить несколькими механизмами. Патобионты ВДП выделяют вещества, которые нарушают цилиарную функцию, снижая мукоцилиарный клиренс [4, 6]. Секретируемые бактериальные продукты (например, эластаза) также могут непосредственно воздействовать на белки плотного соединения (tight junction, TJ), снижая барьерную функцию эпителия [7, 8]. Кроме того, распознавание патобионтов через TLRs также может снижать экспрессию белков TJ [4, 9]. Показано, что некоторые патобионты повышают экспрессию вирусных рецепторных белков в эпителиальных клетках [4]. Эти механизмы представляют собой вероятные способы, с помощью которых присутствие или повышенная численность патобионтов может способствовать развитию вирусных инфекций, помимо способности вируса преодолевать врожденную иммунную защиту хозяина. В здоровых ВДП, где присутствует разнообразная микробиота, большее количество комменсальных микроорганизмов, связанных с молекулярными паттернами (MAMPs), способно прикрепляться к рецепторам распознавания паттернов (PRRs) эпителиальных и дендритных клеток, что обеспечивает поддержание целостности эпителия и низкую восприимчивость к вирусной инфекции. Дисбиоз в ВДП, в свою очередь, сопровождается увеличением количества патобионтов, взаимодействующих посредством MAMPs с PRRs эпителиальных и дендритных клеток, результатом чего является развитие воспаления и снижение целостности эпителия, способствующих проникновению вирусов в слизистую ВДП (рис. 1) [4].

Рис. 1. Взаимодействие эпителия ВДП и вируса в норме (А) и при дисбиозе (B) [4]

Варианты взаимодействия возбудителей при сочетанных инфекциях

В последние годы большое внимание уделяется проблеме ОРИ сочетанной этиологии ввиду их широкой распространенности. Как правило, встречается комбинация двух инфекционных агентов (вирусно-вирусные, вирусно-бактериальные ассоциации), но также возможно развитие ОРИ, в которых возбудителями выступают 3 и даже 4 патогена. По данным литературы, частота сочетанных ОРИ может варьировать от 5% до 50%. Такой широкий диапазон выявления сочетанных инфекций зависит не только от сезона, региона, возраста заболевших, контингента обследованных лиц и пр. Клинические проявления ОРИ, независимо от этиологического агента, носят схожий характер — симптомы интоксикации, лихорадка, катаральные явления (заложенность носа, ринорея, боль/першение в горле), кашель. Это обусловлено близкими патогенетическими механизмами развития поражений респираторного тракта, что, согласно современной концепции патогенеза инфекционного заболевания, определяется входными воротами инфекции (путем заражения), тропными органами, реакцией макроорганизма, а также изменчивостью возбудителей при совместном воздействии на организм и при взаимодействии между собой [10, 11]. В связи с этим взаимодействие нескольких респираторных возбудителей не может быть выражено простым суммированием признаков, характерных для каждой из входящих в сочетанную форму ОРИ моноинфекций. В организме человека респираторные возбудители формируют симбиоз, который может «запустить» инфекционный процесс по одному из следующих сценариев:

активизация инфекционного процесса, вызванного всеми возбудителями; как правило, приводит к утяжелению клинического течения болезни, его затяжному течению, ухудшению прогноза болезни (синергизм);

преимущественная активизация одного из инфекционных процессов — может происходить под влиянием стимулирующего воздействия одного из возбудителей на другой или, напротив, в результате антагонизма, когда один из микроорганизмов оказывает угнетающее влияние;

активизации инфекционного процесса не происходит — из-за возникающего антагонизма между возбудителями сочетанных инфекций и угнетения их репродукции (например, одновременное заражение гриппом и парагриппом, гриппом и аденовирусной инфекцией приводит к развитию легких форм болезни);

каждая из сочетанных инфекций при своем развитии не оказывает друг на друга влияния и при оценке воздействия на организм их определяют как сумму моноинфекций — индифферентность (например, сочетание респираторно-синцитиального вируса и метапневмовируса не оказывает существенного влияния на течение болезни в сравнении с моноинфекциями) [12, 13].

С учетом вышеизложенного клиническая картина ОРИ сочетанной этиологии может иметь существенные отличия от проявлений каждой инфекции в отдельности: более тяжелое по сравнению с моноинфекциями течение болезни за счет синергизма взаимодействия инфекционных агентов, что приводит к увеличению частоты госпитализаций, в том числе в отделения интенсивной терапии, увеличению продолжительности госпитализации и длительности использования искусственной вентиляции легких [14–16]; отсутствие изменения клинической картины в сторону утяжеления (или, возможно, более легкое течение) — за счет антагонизма возбудителей [17, 18]; отсутствие взаимо-связи двух инфекционных патогенов (индифферентность), в результате болезнь течет как две отдельные инфекции [12]. Кроме того, клиническая картина одной инфекции, накладываясь на другую, может искажать клинические проявления болезни, так как возникают новые симптомы, не свойственные классическому течению каждой из инфекций в отдельности.

Особенности течения ОРИ, вызванных вирусом гриппа и SARS-CoV-2

За последнее время из нескольких стран поступили сообщения о совместном заражении SARS-CoV-2 и вирусом гриппа, что позволяет предположить, что COVID-19 может быть связан с другими инфекционными заболеваниями, включая грипп, и затруднять диагностику и лечение этого заболевания [19]. Учитывая важность данной проблемы и приближающегося сезона гриппа, представляется важным оценить сходства и различия между симптомами, иммунопатогенезом и лечением SARS-CoV-2-инфекции и гриппа.

У пациентов с гриппом симптомы, как правило, появляются внезапно, в течение 2–5 дней после инфицирования, и это может быть признаком, позволяющим отличить грипп от других вирусных инфекций респираторного тракта [20]. Наиболее важным симптомом у этих пациентов является лихорадка, которая наблюдается более чем у 90% из них, наряду с другими симптомами, такими как озноб, ломота в теле, боль в горле, заложенность носа, усталость, рвота, боль в животе и диарея [21, 22]. Исследования также показали, что у таких пациентов в ряде случаев могут возникать бактериальная пневмония, энцефалит, гемофагоцитарный синдром и миокардит. Симптомы заболевания обычно проходят в течение 5–8 дней, в то время как у маленьких детей, пожилых людей (в возрасте ≥65 лет) и пациентов с ослабленным иммунитетом течение заболевания может осложниться отеком легких, острым респираторным дистресс-синдромом (ОРДС) или закончиться летальным исходом.

Инкубационный период при SARS-CоV-2-инфекции составляет 1–14 дней после заражения; однако у большинства инфицированных этот период составляет 3–7 дней [23, 24]. Течение COVID-19 может быть легким, средней тяжести, тяжелым или фульминантным. По данным ВОЗ и Центров по контролю и профилактике заболеваний (CDC), симптомы COVID-19 варьируются в зависимости от тяжести инфекции, в основном это лихорадка или озноб, сухой кашель, утомляемость и миалгия. Однако температура тела некоторых пациентов с COVID-19, по сообщениям, составляет 37,3 °C [25–27]. Менее частыми симптомами у этих пациентов были: боль в горле, головная боль, проявления со стороны ЖКТ (диарея, тошнота), потеря обоняния или вкуса, конъюнктивит, ринорея, кожная сыпь, изменение цвета пальцев рук или ног, а также венозная тромбоэмболия. Симптомами, указывающими на неблагоприятный сценарий развития заболевания, являются одышка, давление и боль в груди, потеря речи или движения, а также отказ органов [28, 29]. Одним из значимых нарушений при гриппе и COVID-19 является ОРДС, который при инфицировании SARS-CoV-2 в основном возникает у пожилых людей (в возрасте ≥60 лет), пациентов с артериальной гипертонией и сахарным диабетом. Последние исследования показали, что обычно ОРДС возникает через 8 дней после появления симптомов и почти сразу после появления одышки [19].

Таким образом, к симптомам, характерным и для гриппа, и для COVID-19 можно отнести [19]:

повышенную температуру или ощущение лихорадки/озноба;

кашель;

одышку или затрудненное дыхание;

утомляемость (усталость);

боль в горле;

насморк или заложенность носа;

боль в мышцах или боли в теле;

головную боль;

рвоту и диарею.

Симптомами, характерными для SARS-CoV-2-инфекции, являются:

непродуктивный сухой кашель;

изменение или потеря вкуса или запаха;

кожная сыпь или изменение цвета кожи пальцев рук.

Многочисленные исследования позволили установить иммунопатологические механизмы, реализующиеся при гриппе. Однако возможные механизмы при COVID-19 пока не вполне ясны. Результатом взаимодействия обоих вирусов с макроорганизмом являются такие патологические процессы, как лихорадка, воспаление, лимфопения, гиперкоагуляция, желудочно-кишечные расстройства, а наиболее тяжелыми последствиями — ОРДС, полиорганная недостаточность и смерть. Однако тяжесть этих симптомов может варьироваться при этих инфекционных заболеваниях (рис. 2).

Рис. 2. Иммунопатологическое сходство вируса гриппа и SARS-CoV-2 [19]

Таким образом, в настоящее время известно, что механизмы, запускаемые разными вирусами, способны усиливать (что наблюдается чаще всего) или подавлять действие друг друга, при этом с более тяжелыми исходами может быть связано инфицирование определенными сочетаниями респираторных патогенов. Однако на практике зачастую сложно предсказать, по какому именно сценарию пойдет инфекционный процесс, так как это зависит не только от возбудителей и их сочетаний, но и от реакции макроорганизма на болезнь. В связи с этим основными задачами для практикующих врачей являются этиологическая диагностика респираторной инфекции и установление основного и сопутствующего диагноза — для определения тактики лечения при выявлении сочетанных форм инфекции.

Подходы к лечению вирусных инфекций ВДП

Глобальной проблемой последних лет является не-обоснованно частое применение системных антибиотиков (АБ) при вирусных инфекциях респираторного тракта. Так, в Австралии системные АБ назначаются в 4–9 раз чаще, чем это предписывают терапевтические рекомендации: в 11% случаев гриппа, в 85% случаев острого бронхита/бронхиолита, в 94% случаев острого фарингита или тонзиллита, в 89% случаев острого отита [30]. А частота назначения АБ в Сербии достигала 87–96% при ОРВИ, остром отите и остром тонзиллите [31]. В Греции за год хотя бы один курс системных АБ получили 45% детей, обратившихся за медицинской помощью по поводу острого среднего отита (27,3%), тонзиллофарингита (25,4%) и бронхита (17,8%). При фаринготонзиллитах, инфекциях мочевыводящих путей и кожи чаще всего назначали амоксициллин/клавуланат (30,5, 35,7 и 36,4% случаев соответственно), при остром среднем отите и пневмонии — амоксициллин (32,3% и 36,4% случаев соответственно), при бронхите — кларитромицин (27,7%) [32]. В России врачи назначали системные АБ при неосложненной ОРВИ в среднем в 59,6% случаев (в 8 из 18 городов, в которых проходило исследование, АБ назначали вообще в 100% случаев). Чаще всего назначали амоксициллин, амоксициллин/клавуланат и азитромицин (32,6, 26,7 и 18,6% назначений соответственно). Частота антибактериальной терапии при остром среднем отите, остром тонзиллофарингите, остром риносинусите и остром бронхите составила 81,9, 94,5, 95,5 и 96,0% соответственно [33]. Неадекватное назначение системных АБ (в том числе при ОРВИ) имеет негативные последствия в виде увеличения длительности терапии и ухудшения прогноза заболевания, повышения риска побочных явлений, а также появления антибиотикорезистентных штаммов микроорганизмов, что становится глобальной угрозой здоровью человека [34].

Известно, что ключевое звено противовирусной защиты респираторного тракта — интерфероны (ИФН), которые определяют адекватный уровень иммунного ответа. Известно 3 типа ИФН (I, II и III), различающихся по биологическим свойствам и преобладающему механизму действия. ИФН I типа (ИФН-α и ИФН-β) продуцируются преимущественно лейкоцитами и фибробластами, обладают выраженным противовирусным эффектом в отношении большинства ДНК/РНК-содержащих вирусов, обеспечивают защиту на ранних сроках болезни при первичном контакте с возбудителем; также способны оказывать антипролиферативное и протективное действие, влиять на продукцию антител, клеточную цитотоксичность T-лимфоцитов и естественных киллеров, дифференцировку T-хелперов [35–37]. ИФН II типа (ИФН-γ) является сильным медиатором иммунного ответа, обладает противовирусной активностью, подавляет пролиферацию клеток и рост опухолей, стимулирует функцию макрофагов, натуральных киллеров, влияющих на антителообразование и клеточный иммунный ответ. За выработку ИФН-γ отвечают естественные киллеры (NK-клетки), дендритные клетки, CD4+ Т-лимфоциты, цитостатические CD8+ Т-клетки, клетки памяти, макрофаги и В-клетки [38]. Результатом активации является формирование клеточной защиты, например от вирусной инфекции, включая синтез интерлейкинов (ИЛ), в частности ИЛ-12 как важного «компаньона» ИФН-γ в противостоянии бактериальным и вирусным инфекциям. ИФН продуцируются в организме постоянно, но в небольших количествах (<4 МЕ/мл), однако этой концентрации достаточно для проявления биологического эффекта [39, 40]. В то же время некоторые респираторные вирусы могут подавлять выработку ИФН.

В связи с этим одним из важных вопросов, относящихся к терапии респираторных инфекций, является назначение иммунотропных препаратов, обладающих интерфероногенным действием, применение которых обосновано развитием транзиторного иммунодефицита. Симптоматическое лечение также является важным направлением терапии больных с ОРВИ и гриппом. С этой целью активно используются комбинированные лекарственные препараты, которые в большинстве своем обладают жаропонижающим, обезболивающим и антигистаминным действием, а также являются дополнительным источником витамина С. Среди подобных препаратов отдельное место занимает комбинированный препарат АнвиМакс®. Помимо перечисленных свойств данный препарат обладает противовирусным, а также интерфероногенным действием, важность которого при лечении ОРВИ обсуждалась нами выше.

Заключение

Таким образом, выявленные особенности взаимодействия возбудителей респираторных инфекций сочетанной этиологии необходимо учитывать при проведении дифференциальной диагностики на этапе постановки диагноза и не исключать возможности наличия у пациента нескольких респираторных патогенов, что необходимо иметь в виду при последующем определении тактики его лечения. Несмотря на то, что в настоящее время в арсенале врачей имеется большое количество высокоэффективных средств, реально снизить заболеваемость ОРИ пока не удается.


Благодарность

Авторы и редакция благодарят компанию «Сотекс» за предоставление полных текстов иностранных статей, требовавшихся для подготовки данной публикации.


Литература
1. О состоянии санитарно-эпидемиологического благополучия населения в Российской Федерации в 2020 году: Государственный доклад. М.: Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, 2021. [On the state of sanitary and epidemiological well-being of the population in the Russian Federation in 2020: State report. Moscow: Federal Service for Supervision of Consumer Rights Protection and Human Welfare, 2021 (in Russ.)].
2. Bakaletz L.O. Viral-bacterial co-infections in the respiratory tract. Curr Opin Microbiol. 2017;35:30–35. DOI: 10.1016/j.mib.2016.11.003.
3. Bosch A.A., Biesbroek G., Trzcinski K. et al. Viral and bacterial interactions in the upper respiratory tract. PLoS Pathog. 2013;9:e1003057. 10.1371/journal.ppat.1003057.
4. Nesbitt H., Burke C., Haghi M. Manipulation of the Upper Respiratory Microbiota to Reduce Incidence and Severity of Upper Respiratory Viral Infections: A Literature Review. Front Microbiol. 2021;12:713703. DOI: 10.3389/fmicb.2021.713703.
5. Esposito S., Principi N. Impact of nasopharyngeal microbiota on the development of respiratory tract diseases. Eur J Clin Microbiol Infect Dis. 2018;37:1–7. DOI: 10.1007/s10096-017-3076-7.
6. Shen J.C., Cope E., Chen B. et al. Regulation of murine sinonasal cilia function by microbial secreted factors. Int Forum Allergy Rhinol. 2012;2:104–110. DOI: 10.1002/alr.21002.
7. Malik Z., Roscioli E., Murphy J. et al. Staphylococcus aureus impairs the airway epithelial barrier in vitro. Int Forum Allergy Rhinol. 2015;5:551–556. DOI: 10.1002/alr.21517.
8. Li J., Ramezanpour M., Fong S.A. et al. Pseudomonas aeruginosa exoprotein-induced barrier disruption correlates with elastase activity and marks chronic rhinosinusitis severity. Front Cell Infect Microbiol. 2019;9:38. DOI: 10.3389/fcimb.2019.00038.
9. Clarke T.B., Francella N., Huegel A., Weiser J.N. Invasive bacterial pathogens exploit TLR-mediated downregulation of tight junction components to facilitate translocation across the epithelium. Cell Host Microbe. 2011;9:404–414. DOI: 10.1016/j.chom.2011.04.012.
10. Селькова Е.П., Калюжин О.В. ОРВИ и грипп: В помощь практикующему врачу М.: Медицинское информационное агентство; 2015. [Selkova E.P., Kalyuzhin O.V. SARS and influenza: To help a practicing doctor M.: Medical Information Agency; 2015 (in Russ.)].
11. Учайкин В.Ф., Шамшева О.В. Три источника и три составные части концепции патогенеза инфекционного заболевания. Эпидемиология и инфекционные болезни. 2013;5:10–14. [Uchaikin V.F., Shamsheva O.V. Three sources and three components of the concept of the pathogenesis of an infectious disease. Epidemiology and infectious diseases. 2013;5:10–14 (in Russ.)].
12. Шкарин В.В., Благонравова А.С. Эпидемиологические особенности сочетанных инфекций. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородской государственной медицинской академии; 2017. [Shkarin V.V., Blagonravova A.S. Epidemiological features of co-infections. Nizhny Novgorod: Publishing house of the Nizhny Novgorod State Medical Academy; 2017 (in Russ.)].
13. Lim F.J., De Rlerk N., Blyth C.C. et al. Systematic review and meta-analysis of respiratory viral coinfections in children. Respirology. 2016;21(4):648–655. DOI: 10.1111/resp.12741.
14. Semple M.G., Cowell A., Dove W. et al. Dual infection of infants by human metapneumovirus and human respiratory syncytial virus is strongly associated with severe bronchiolitis. J Infect Dis. 2005;191:382–386. DOI: 10.1086/426457.
15. Chauhan J.C., Slamon N.B. The impact of multiple viral respiratory infections on outcomes for critically Ill children. Pediatr Crit Care Med. 2017;18(8):e333–e338. DOI: 10.1097/PCC.0000000000001232.
16. Cilla G., Onate E., Perez-Yarza E.G. et al. Viruses in community-acquired pneumonia in children aged less than 3 years old: high rate of viral coinfection. J Med Virol. 2008;80(10):1843–1849. DOI: 10.1002/jmv.21271.
17. Martin E.T., Kuypers J., Wald A., Englund J.A. Multiple versus single virus respiratory infections: viral load and clinical disease severity in hospitalized children. Influenza Other Respir Viruses. 2012;6(1):71–77. DOI: 10.1111/j.1750-2659.2011.00265.x.
18. Yen C.Y., Wu W.T., Chang C.Y. et al. Viral etiologies of acute respiratory tract infections among hospitalized children — A comparison between single and multiple viral infections. J Microbiol Immunol Infect. 2019;52(6):902–910. DOI: 10.1016/j.jmii.2019.08.013.
19. Khorramdelazad H., Kazemi M.H., Najafi A. et al. Immunopathological similarities between COVID-19 and influenza: Investigating the consequences of Co-infection. Microb Pathog. 2021;152:104554. DOI: 10.1016/j.micpath.2020.104554.
20. Treanor J.J. Churchill Livingstone; Influenza Viruses, Including Avian Influenza and Swine Influenza. Principles and Practice of Infectious Diseases. Philadelphia, 2010:2265–2288.
21. Clark N.M., Lynch J.P. Influenza: epidemiology, clinical features, therapy, and prevention. Semin. Respir. Crit. Care Med. 2011;32:373–392. DOI: 10.1055/s-0031-1283278.
22. Collins J.P. Clinical features and outcomes of immunocompromised children hospitalized with laboratory-confirmed influenza in the United States, 2011–2015. J Pediatr Infect Dis Soc. 2019;8(6):539–549. DOI: 10.1093/jpids/piy101.
23. Li Q. Early transmission dynamics in Wuhan, China, of novel coronavirus–infected pneumonia. N Engl J Med. 2020;382(13):1199–1207. DOI: 10.1056/NEJMoa2001316.
24. Guan W.-J. Clinical characteristics of coronavirus disease 2019 in China. N Engl J Med. 2020;382:1708–1720. DOI: 10.1056/NEJMoa2002032.
25. Symptoms of Coronavirus. 9.19.2020. (Electronic resource.) URL: https://www.cdc.gov/coronavirus/2019-ncov/symptoms-testing/symptoms.html. (access date: 09.15.2021).
26. COVID-19 Treatment Guidelines Panel. Coronavirus Disease 2019 (COVID-19) Treatment Guidelines. Natl. Inst. Health. (Electronic resource.) URL: https://www.covid19treatmentguidelines.nih.gov. (access date: 09.15.2021).
27. Bertoletti L. Venous thromboembolism and COVID-19. Respir Med Res. 2020;78:100759.
28. Coronavirus (COVID-19) SYMPTOMS and TESTING. 9.19.2020. (Electronic resource.) URL: https://www.who.int/emergencies/diseases/novel-coronavirus-2019. (access date: 09.15.2021).
29. Coronavirus Disease (COVID-19) Pandemic. 9.19.2020. (Electronic resource.) URL:https://www.who.int/emergencies/diseases/novel-coronavirus-2019 (access date: 09.15.2021).
30. McCullough A.R., Pollack A.J., Plejdrup Hansen M. et al. Antibiotics for acute respiratory infections in general practice: comparison of prescribing rates with guideline recommendations. Med J Aust. 2017;207(2):65–69. DOI: 10.5694/mja16.01042.
31. Bozic B., Bajcetic M. Use of antibiotics in paediatric primary care settings in Serbia. Arch Dis Child. 2015;100:966–969. DOI: 10.1136/archdischild-2015-308274.
32. Maltezou H.C., Dedoukou X., Asimaki H. et al. Consumption of antibiotics by children in Greece: a cross-sectional study. Int J Pediatr Adolesc Med. 2017;4(3):108–111. DOI: 10.1016/j.ijpam.2017.04.002.
33. Рачина С.А., Рачина С.А., Козлов Р.С. и др. Практика лечения острых респираторных инфекций у детей в амбулаторно-поликлинических учреждениях РФ: результаты многоцентрового фармакоэпидемиологического исследования. Клиническая фармакология и терапия. 2016;25(2):20–27. [Rachina S.A., Rachina S.A., Kozlov R.S. et al. The practice of treating acute respiratory infections in children in outpatient clinics of the Russian Federation: results of a multicenter pharmacoepidemiological study. Klinicheskaya farmakologiya i terapiya. 2016;25(2):20–27 (in Russ.)].
34. Максимов М.Л., Кулагина Л.Ю., Замалутдинова А.Г. и др. Клиническая фармакология антибактериальных препаратов: учебное пособие. Казань: ИД «МеДДоК»; 2021. [Maksimov M.L., Kulagina L.Yu., Zamalutdinova A.G. and other Clinical pharmacology of antibacterial drugs: a tutorial. Kazan: Publishing House «MedDoK»; 2021 (in Russ.)].
35. Калюжин О.В. Острые респираторные вирусные инфекции: современные вызовы, противовирусный ответ, иммунопрофилактика, иммунотерапия. М.; Медицинское информационное агентство; 2014: 40–43, 65–82, 88–92. [Kalyuzhin O.V. Acute respiratory viral infections: modern challenges, antiviral response, immunoprophylaxis, immunotherapy. M.; Meditsinskoye informatsionnoye agentstvo: 2014: 40–43, 65–82, 88–92 (in Russ.)].
36. Belardelli F., Beersma M.F., Schutten M. et al. The neglected role of type I interferon in the T cell response: implications for its clinical use. Immunol Today. 1996;17:369–372.
37. Prodeus A., Niborski V., Scherzenmeir J. et al. Fermented milk Consumption and commom infections in children attending day-care centers: a randomized trail. JPGN. 2016;63(5):534–543. DOI: 10.1097/MPG.0000000000001248.
38. Schroder K. Interferon-γ: an overview of signal, mechanisms and functions. J Leukocyte Biol. 2004;75:163–189. DOI: 10.1189/jlb.0603252.
39. Young H.A., Hardy K.J. Role of interferon-gamma in immune cell regulation. J Leukoc Biol. 1995;58:373–381.
40. Shindo H., Maekawa S., Komase K. et al. IL-28B (IFNλ3) and IFN-α synergistically inhibit HCV replication. J Viral Hepat. 2013;20(4):281–289. DOI: 10.1111/j.1365-2893.2012.01649.x.

Лицензия Creative Commons
Контент доступен под лицензией Creative Commons «Attribution» («Атрибуция») 4.0 Всемирная.


Предыдущая статья
Следующая статья